Некромант. Присяга - Страница 61

Я накинула халат и позвонила.

Внутри тут же заскулил пес. Интересно. Пес внутри, следы когтей снаружи.

Долгое время никто не открывал… странно – рано, на мой взгляд, в семье должны быть все дома. И вот дверь приоткрылась, замкнутая на цепочку. Внутри стояла девочка в длинной ночной фланелевой рубашке, выцветшей и на редкость застиранной… и нос Лабрадора.

– Здравствуйте, – начала девочка, но ее перебила собака, звонко залаяв. Я в собаках понимала немного – но этот пес определенно улыбался мне и в промежутках между захлебывающимися тирадами скулил и рыл щель лапой.

Девочка прислушалась, нагнув голову с темными нечесаными волосами… и вдруг торопливо защелкала цепочкой, отпирая дверь, и… и я даже не успела сказать, что я доктор…

…уже полчаса я сидела с Ларочкой в обнимку. Бедную малышку трясло от температуры, от болезни, от ужаса, от счастья – от всего сразу. Я иногда слышала обрывки ее мыслей, светлых, как искорки костра: пришла, нашла, спасла; я была для нее крестной феей, богиней, Наставницей – кем угодно. И я безмолвно соглашалась – да, маленькая, да, я тебе помогу, я оберегу тебя, все самое страшное – позади. И Лариса уже успела мне сказать – малыш Миша выжил. Зато она не смогла помочь тем двоим… и еще многим-многим.

Наконец я ее отпустила. Тонкое тельце и волосы пахли какими-то лекарствами.

– Детка, где мама?

– На работу ушла… она регистратор в поликлинике…

– А папа?

– Папа еще не приехал, он дальнобойщик…

– А кто дома?

– Дик и бабуля… и еще мамин песик, но мама сказала, что он умирает… а бабуле пришлось ночью дать дополнительные лекарства, она будет спать…

Бабуля – довольно грузная пожилая дама – лежала в метре от меня, на второй кровати в семиметровой жилой комнатушке. В малометражной двушке воняло псиной; ремонта эта квартира не видела, по-моему, лет сорок. Обветшавшая нищета, неопрятные запахи пожилого человека и больного животного. Замечательно.

Дик радовался моему приходу не меньше Ларисы.

– Давай, я тебя чуть полечу? – предложила я.

– Давайте, конечно! – обрадовалась девочка. – А то температура уже третий день совсем не опускается…

– А ты пока расскажешь все, что хочешь.

– Конечно… я давно слышала разные странные вещи. И когда пробовала рассказать папе и маме, они говорили, что я не только слепая, но и сумасшедшая, – заторопилась малышка. – И тогда я решила молчать. Мне иногда очень страшные вещи снились или слышались. Например, что снизу, под домом, кричат. Два раза было так страшно, что я болела почти по месяцу…

Понятно, она слышала последние убийства некроманта.

– И вот… мне приснился сон. Что в подвале убивают котика, а что он оживает… я уже пробовала делать… разные… вещи… например, когда слышала, что у человека болит голова – убирала боль… или если не слушался маленький – делала чтобы слушался… а тут я услышала, что кот пошел есть Мерлина… мертвый кот, в дырах, липкий.

Девочку снова затрясло, и я усилила работу поисковых нитей, которые сейчас врачевали ее надорванную непомерной задачей Сущность.

– Я с Мерлином дружу, он взрослый и очень хороший, – говорила девочка. – Я… думала, как его защитить… я много слушала о магии по телевизору, и у меня был один магический предмет. Он был когда-то бабушкин… потом бабушка его выкинула, сказала, он ей больше не нужен, а я забрала себе. И он у меня хранился долго.

– Это – зеркало, – сказала я как можно спокойнее. – Ты, моя девочка, каждый вечер брала его в руки, гладила и представляла, что когда-нибудь тебя отведут к доктору, он вылечит тебе глазки, и ты сможешь посмотреть в зеркало и увидеть, какая ты замечательная…

– Но у меня не глазки болят… мама говорит, все из головы идет, – торопливо продолжала Ларочка, сильно покраснев. – Глазки уже оперировали… не помогло.

– А оправа у зеркала бронзовая… ты экстрасенс, Ларик, и сама постепенно превратила подходящий предмет в магический. Рассказывай. Все так и есть – ты правильно работала. И когда экстрасенс со светлым Даром… как ты… часто берет вещь в руки и мечтает – она становится очень сильной, напитывается настоящей магией, – пояснила я.

– И… в ту ночь… в ту ночь, с которой я болею, я так напугалась, так напугалась. – Лариса снова доверчиво ко мне прижалась. Старуха на кровати грозно забормотала и заворочалась. – Я… поставила зеркало между Мерлином и котом. Мысленно. И кот бросился в квартиру на втором этаже, там я ничего сделать не успела… потом еще… в одну… но я плохо знала этих людей и не успевала поставить зеркало.

– Ты не волнуйся… Мерлин жив, он в больнице, ты спасла его, – нежно сказала я. – Ты и так сделала очень много.

– А когда мертвый кот пришел сюда, я его даже видела. Я иногда могу рассмотреть силуэты, если человек стоит на фоне светлого окна или двери. А тут, наоборот, все было черное, а кот с крыльями как будто горел. И он… шел… к бабушке. Я не пустила… кот зашипел и побежал кругом… он старался достать меня или бабушку. Но рядом встал Дик, и он тоже горел. А еще в нашу с бабушкой комнату распахнулась дверь, и прибежали два маминых пса, которых она сейчас лечит. Лечила. Маленькая собачка такая и большой, кажется, какой-то сторожевой пес… злой, мама его в строгом наморднике держала… и они… тоже пылали. И они встали рядом со мной, как стража, а я держала в руке зеркало… и говорила ему уйти и никогда не приходить сюда…

Мама Ларисы была из той породы людей, которые не могут пройти мимо даже безнадежно больного животного. Я Видела, что огромный старый кавказец, потеряв своего любимого хозяина, уже давно ненавидел людей и был опасен как на службе у человека, так и атаманом в уличной стае. Его выгнали, чтобы не усыплять. Но он получил какую-то травму, и мама Лары притащила его сюда вместе с мерзкой истеричной болонкой с гноящимися глазенками.